Тайна Алисы Фрейндлих
Кого сыграет самая обаятельная актриса России в новом шекспировском спектакле?
АЛИСА Фрейндлих не любит общаться с журналистами. Да и вообще в последнее время она как бы выпала из поля зрения тусовки. А между тем публика по-прежнему ломится на ее спектакли, кинофильмы "Служебный роман", "Старомодная комедия" имеют высокие телерейтинги, поэтические программы собирают полные залы... Мы встретились с актрисой на гатчинском фестивале "Литература и кино".
- Алиса Бруновна, как вам сегодня живется-дышится?
- Дышится прерывисто — живется с интересом. Я продолжаю работать в театре и сейчас выпускаю новый спектакль — "Двенадцатую ночь" Шекспира.
- Кого будете играть в "Двенадцатой ночи"?
- Не скажу! Тайна...
- Это будет удивлять?
- Если спектакль получится, то он будет довольно неожиданным. А если не получится, то я тихо уйду в кусты и никто никогда не узнает, на что я замахивалась.
- Когда-то вы обмолвились: "Я люблю кино, а оно меня — нет". Как складываются сейчас ваши отношения с самым важным из искусств?
- Что касается кино, то недавно прошли две скромные телевизионные картины — "Женская логика-1" и "Женская логика-2". Сейчас вроде бы затевается "Женская логика-3". Это такой иронический детектив — рефлекс от мисс Марпл у Агаты Кристи. Не знаю, насколько получилось хорошо: все телевизионные картины немного неряшливые в силу малобюджетности и дефицита времени, которое выделятся на их съемку.
- Что вам не нравится в нашем кино?
- Мне не нравится выбор тем, которые затрагивают почти три четверти всей нашей кинопродукции. Это какая-то попытка, задрав штаны, бежать за Голливудом. Не стоит догонять — надо придумать что-то свое. Мне кажется, что сейчас время диктует свою тему, на которую надо направить все свои усилия и таланты. Это — утрата нравственности, которая сегодня наблюдается особенно явно. Достаточно емкая тема. Она должна привлечь внимание и будоражить сердца режиссеров, сценаристов, актеров и впоследствии — зрителей.
- У вас на экране и на сцене были прекрасные партнеры. У нас в сегодняшнем кино есть красивые актеры?
- Есть, конечно. Без фамилий. Есть!
- Вы когда-нибудь писали стихи?
- Нет, нет...
- Но ведь, когда влюбляются, всегда пишут стихи!
- Я иногда писала какие-то стишата, когда мне нужно было поздравить кого-то. Или своих — с Новым годом. Это даже стихами не назовешь — стихушки какие-то... Я очень люблю стихи, кланяюсь всем поэтам. Может быть, поэтому мне так драгоценно каждое поэтическое слово, что я сама не умею писать стихи.
- А если бы умели, принялись бы рифмовать?
- Может быть. Я бы подумала: "Боже мой, я могу не хуже!". Но таких амбиций у меня никогда не было.
- Я не случайно задал вам вопрос о поэзии: когда вы приезжаете в Москву со своей программой на стихи Цветаевой, попасть в зал невозможно!
- Мне действительно очень близка и притягательна личность Марины Цветаевой. Я очень живо интересовалась ее книгами, воспоминаниями о ней, письмами — тем, что в последние годы стало выходить косяком. У меня возникла потребность с этим соприкоснуться. Цветаева — моя страсть и болезнь, она мне очень близка личностно. Я люблю читать ее стихи вечерами, по ночам. Мне кажется, Цветаевой было так недодано при жизни, что я испытала физическую потребность довести ее образ мыслей до зрительского сердца, души.
- Многие ваши коллеги сейчас засели за написание книг...
- Я сама выросла на мемуарах! Читала об актерах, актрисах... Мемуары — одна из моих школ. Это очень серьезная литература для освоения профессии. Мой педагог Борис Федорович Зон просто требовал этого от нас. Это очень серьезная литература для освоения профессии. И я знаю, что она дает определенное представление о том, как работали мастера, скажем, в прошлые годы и каким был тогда театр, какие он вызывал впечатления, каков был его посыл. Но писать самой... Это требует сосредоточенности, погружения. Большинство мемуаров сегодня, как правило, наговариваются кому-то актером и этим кем-то обработаны. Мне жаль, что сегодня доминирует жанр интервью, а не портрет актера.
- Может быть, поэтому вы не любите давать в последнее время интервью?
- Это так! Сегодня странное время — вообще нет такой формы журналистики, как "портрет артиста", "портрет режиссера"... Невероятная редкость — умная рецензия на спектакль. Журналисты почему-то стремятся задавать свои вопросы. Что толку в ответах на эти вопросы? Неужели они расскажут нашим потомкам внятно о том, каким был театр сегодня?.. Так вот, о нынешних мемуарах: в старое время актеры их писали сами. Они старели, у них открывалось свободное время и они брались за перо. Все мемуарные книжки, которые я любила и читала, имели свою интонацию, индивидуальность актера, который писал свои воспоминания. Мой папа, уйдя из театра (он уже плохо слышал и не мог работать), засел за такие мемуары и написал их сам. Мне посчастливилось эту книгу издать — ведь сейчас никто не испытывает интереса к изданию мемуаров... Хотя сейчас на полках много мемуарных книг, но папа написал еще тогда, когда эта машинерия не заработала.
- Вы иногда приезжаете в Москву выступать. А просто отдыхать в Москву можно приезжать?
- Я в Москву не могу приехать отдыхать — только сыграть спектакль или сниматься в кино. У меня нет и никогда не было в Москве каникул. Хорошо, если бы мне удалось отдохнуть в Москве под крылом моей подружки Гали Волчек, которую я обожаю. Наверное, это было бы замечательно. Но каждый раз, приехав в столицу, я соскакиваю со "Стрелы", два-три часа сплю и иду играть спектакль. А после него, еще не разгримировав "морду лица", снова лечу на поезд...
- Галина Волчек на правах вашей подруги не пыталась вас завербовать к себе в театр — сыграть в спектакле?
- У нас были такие разговоры. Одно время по понедельникам я приезжала играть в "Современнике" в Галином "Вишневом саде". У нас в Петербурге в театре Ленсовета тоже был такой спектакль — и у меня была как бы уже готовая роль (правда, в другой интерпретации и в другом решении, но войти в Галин спектакль мне было не так трудно)...
- Чтобы вы, пользуясь случаем, пожелали бы власти?
- А что я могу пожелать? Мы и к Богу обращаемся номинально. Хорошо было бы, если бы наши дети с молоком матери всасывали Десять заповедей. Может, тогда бы у нас немного поднялся уровень нравственности. Но это уже не компетенция Правительства. А вот говоря о дискуссиях вокруг введения в школе Закона Божия как обязательного предмета, следовало бы помнить, что в школу приходят люди разных национальностей и вероисповеданий, которые имеют право, например, изучать Коран. Лучше ввести факультативы!.. Но без школы нравственности, без этих главных отправных точек, убеждена, нет никакой экономики, так же, как без экономики нет нравственности. Это замкнутый круг — культура, нравственность, экономика. Что можно придумать мудрее, чем Десять заповедей?! Только изучать их следует не в зрелом возрасте, отложив в сторону партийный или комсомольский билет и начав креститься, это должно изначально впитываться с молоком матери.
- Что бы вы посоветовали вступающим в жизнь прочитать из книг и посмотреть на сцене или экране?
- Даже не знаю. Могу рассказать об одном из последних моих потрясений: оно связано со спектаклем Льва Додина "Исчезновение" на Малой сцене Малого драматического театра в Петербурге. Я была совершенно ошеломлена степенью проникновения актеров в тему и их отдачей. Я люблю театр, в котором актер сгорает на сцене. Это сейчас встречается так редко. Сегодня больше умозрительных спектаклей...
- А какое кино вы посоветовали бы посмотреть вступающим в жизнь?
- У нас так много хороших и добрых фильмов. Наверное, "Обыкновенное чудо" — эта картина мудра и красива. — Осталась книга...
- Молодым стоит прочитать "Иосиф и его братья" Томаса Манна.
- Тяжелая книга — два предложения на страницу!
- Ничего! Просто надо чуть-чуть преодолеть первые десять страниц, а дальше все пойдет как по маслу... Не худо бы знать "от" и "до" "Мастера и Маргариту". А чтобы удовлетворить потребность в юморе, надо читать романы Ильфа и Петрова.
- У вас всегда было особенное чувство юмора — с примесью печали: свидетельством тому — фильмы "Старомодная комедия", "Соломенная шляпка", "Д'Артаньян и три мушкетера"... Сейчас в ваших планах не брезжит комическая роль?
- Я очень ценю юмор. И в моем не очень длинном послужном списке достаточно комедий. Сейчас я в театре играю комедию Нила Саймона "Калифорнийская сюита". Там три персонажа, три женщины, три разных характера, живущих одной и той же жизнью. У Нила Саймона достаточно юмора. Так что дефицита в комических ролях я не испытываю.
- У вас есть любимый анекдот?
- Я их никогда не запоминаю. Они всплывают только по аналогии. Могу вспомнить последний анекдот, который я услышала. Хотя, может быть, он покажется бессовестным, а вам надо что-нибудь посерьезнее...
- Нам нужен анекдот от Алисы Фрейндлих! Как расскажете, так и напечатаем!
- Ах, как расскажу — так и напечатаете? Тогда пожалуйста: "Петр Иванович, как вам удается получать столько литров молока от вашей совершенно неказистой коровы?" — "Очень просто! Я прихожу к ней утром в хлев и спрашиваю: "Ну что, моя дорогая? Что будем сегодня давать — молоко или мясо?"
- На дворе весна — что бы вы пожелали своим поклонникам, читателям и самой себе?
- Чтобы привычка шутить надо мной первого апреля не распространилась на весь год! А то подшучивают все время...
