https://cmd-chehov.ru врачи детские хирурги чеха. Натяжные потолки в прихожей натяжной потолок в прихожей.
О людях, кодах, годах и любви
На Новый год в Большом драматическом театре случилась премьера, которая ценна прежде всего исполнителями главных ролей. Фантазии на темы популярной пьесы американского автора Эрнеста Томпсона «Лето одного года» неподражаемо развивает дуэт, видеть который на сцене — колоссальная и редкая радость. Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили играют судьбу. Причем вовсе не заокеанскую, а узнаваемую и осязаемую.
Постановщик спектакля Андрей Прикотенко здесь повел себя максимально тактично и сдержанно, без выкрутасов, с подлинным уважением к мэтрам. Главное, что он сделал, — выстроил действие и пространство и отступил, не мешая великим артистам, словно растворившись в них. Но тут и кроется хитрость. Как режиссер Прикотенко тем и силен, что вроде спокоен, но себе на уме: тверд, хитер, подвижен — и умеет меняться.
Традиционные летние бдения в старинном, многое повидавшем доме на берегу красивого озера. История жизни пары, чей путь клонится к закату, — казалось бы, что может быть тривиальней. Тем более если старательно выписаны предсказуемые характеры: он — умница и педант, но уставший ворчун, она — в душе герлскаут, на склоне лет активная хлопотунья. Темпераменты конфликтуют, но есть родственные чувства, взаимная забота и привычка, замешенные на нежности, когда супруги сроднились настолько, что клетки перемешались.
Разбавляют густой, несколько приторный сюжетный сироп непростые отношения родителей с единственной взрослой дочерью, девицей бальзаковского возраста, набитой застарелыми подростковыми комплексами. Клубок взаимных претензий, обид и воспоминаний, в который замотаны темпераментные и язвительные натуры. Плюс жизненный опыт, специфическое чувство юмора и детская непосредственность, которую вполне можно принять за маразм.
Но что творят Басилашвили — со своим саркастическим дряхлеющим профессором Норманом Тэйером — и Фрейндлих — со своей бодрячкой-гордячкой Этель Тэйер! Блеск в глазах, хулиганистый нрав, шустрая психофизика, проглядывающая даже в статике, неподражаемое чувство слова и меры, бесподобное чутье на мельчайшие текстовые и психологические нюансы… Назвать это игрой, работой в смысле продуманного искусственного времяпрепровождения в корне неверно: их существование на сцене — сплошная и дивная, чуткая и тонкая органика. Они живые настолько, что остальным делать с ними рядом на сцене почти нечего. К чести народных артистов, к партнерам они неизменно внимательны и с ними тактичны. Но ни Федору Лаврову, играющему безнадежно влюбленного в дочь Тэйеров сельского почтальона, ни Василию Реутову, выступающему успешным бойфрендом этой дочери, в заданный старшими товарищами тон и стиль не попасть: они лишь нормальны и легкообъяснимы. Как пристяжные лошади в упряжке. Коренные же, если развивать эту метафору, поистине — центровые и лидирующие. Вырывающиеся вперед на каждом шагу.
Особняком в ансамбле второстепенных ролей лишь Варвара Владимирова, дочь легендарного главрежа Театра им. Ленсовета Игоря Владимирова и Алисы Фрейндлих. Уже во второй раз за последние сезоны доводится ей выходить с великой своей матерью на одну сцену (прошлым был антрепризный спектакль Елены Прокопьевой «Уроки танго и любви») и оправдывать свой долгие годы остававшийся невостребованным диплом драматической актрисы. Видно, что Варваре непросто. Ее поддерживают, она молодец. И кажется, что отношения с отцом — персонажем Басилашвили — она проживает с оглядкой на собственные чувства к родному отцу, возможно выпуская в космос обиды, недопонимание и тени личного прошлого.
Мистические индейские песни и возникающие на стенах дома анимация и видеопроекция — портреты, рисованная мультипликация, зыбкие миры, картинки мечты и чистого счастья — красивы, но лишь формально визуализируют и озвучивают действие. Ибо характеры главных героев спектакля здесь объемны сами по себе. Артисты уровня, опыта, харизмы и школы великих и неповторимых Фрейндлих и Басилашвили тем и ценны, что умеют играть без лишних хитростей. Жить, любить и умирать на сцене так, что комок стоит в горле.
Мария Кингисепп,
"Вечерний Петербург", 20.01.2011
